История "болезни" Тани. (ещё раз о ДИАГНОЗе)

Розломий Леонид Кононович

История "болезни" Тани. (ещё раз о ДИАГНОЗе)

                                   История "болезни" Тани. 

                                   (ещё раз о ДИАГНОЗе) 

    Эта история начиналась так. Девочку Таню, 6-ти лет, на выходные брали к себе бабушка и дедушка. Однажды под утро бабушка проснулась от необычных звуков: девочка во сне что-то говорила и при этом как-то странно двигала ногами и руками. Испугавшись, она стала будить внучку, а затем бросилась в соседнюю комнату, в которой спал её муж. Разбудив его, она сказала, что с Таней творится что-то неладное, и рассказала про необычные движения. «Это может быть эпилептический приступ, - предположил дедушка,- нужно срочно повернуть набок, чтобы она не захлебнулась слюной». 

   Дело в том, что однажды он видел такой приступ у своего сослуживца, и тот попросил повернуть его на бок и удерживать во время приступа, объяснив, что пойдёт обильная слюна, и можно захлебнуться ею, если лежать на спине. 

   Пока дедушка сидел рядом с уже проснувшейся Таней и следил, чтобы она лежала на боку, бабушка вызвала «скорую», сказав, что у внучки приступ эпилепсии. Врач «скорой» осмотрел девочку, записал со слов бабушки симптомы и ввёл лекарство, которое применяется в подобных случаях. Передав бабушке заключение с диагнозом «Эпилептический приступ», врач «скорой» посоветовал отвести девочку в поликлинику. В поликлинике Тане выписали направление в специализированный центр с диагнозом «Эпилепсия?». 

   Теперь о том, как я узнал о Тане. Мой бывший пациент попросил меня посмотреть подружку его дочери, которой поставили диагноз «Эпилепсия». Он много раз видел девочку у себя дома, наблюдал, как она себя ведёт и играет с его дочерью, и ему показалось странным, что у девочки, до того момента вполне здоровой, могли обнаружить такую болезнь. 

   На приём ко мне её привела мама. Вот что она рассказала. «Когда мы пришли в центр и Тане сделали энцефалографию, врач, показывая мне на какие-то штрихи на исчерченной ленте, сказала: «Вот, смотрите! Видите, здесь и здесь! Это волны, характерные для эпилепсии! Девочку надо серьёзно лечить. Я выпишу ей два препарата, которые она должна будет принимать в течении трёх лет». И говорила врач как-то возбуждённо и радостно, что меня удивило. У нас такое! А она радуется, думала я про себя. Затем врач вышла из кабинета и, вернувшись через несколько минут, сообщила: «Знаете, Вам повезло! Наш профессор сегодня в центре и я могу договориться, чтобы он вас проконсультировал. Он у нас мировая величина, его знают в Европе! Соглашайтесь». Я согласилась. Профессор принял нас, бегло посмотрел на энцефалограмму и подтвердил наличие эпилепсии. Посмотрев на назначения врача, сказал: «Ну что вы! При такой серьёзной болезни этого будет недостаточно. Я вам пропишу ещё один препарат, современный, и принимать его надо будет лет пять, чтобы не было рецидивов. И договоритесь с вашим врачом о периодичности консультаций». 

   Когда мы шли от профессора, врач повторила, что нам повезло, ведь это тема её будущей диссертации, и она будет нас курировать. Последнее её сообщение навело на размышления, а не является ли Таня заложницей ситуации? Ведь никаких заболеваний и стрессов до этого случая у Тани не было. Девочка всегда была спокойной и рассудительной». 

   Я осмотрел Таню по всем правилам неврологического осмотра. Никаких, даже самых незначительных отклонений не нашёл. Я решил провести провокационный тест на сосуды головного мозга с использованием ортостатического стола. При помощи этого теста, даже малейшая патология сосудов и тканей головного мозга даёт реакцию, показывающую наличие функциональных нарушений или органических повреждений. 

   Перед процедурой тестирования, я измерил у Тани пульс и давление, посчитал дыхательные экскурсии за минуту. Уложив Таню на специальный стол, я повернул его по оси так, что девочка оказалась лежащей практически вниз головой. Мы с мамой держали её за кисти (наблюдали за тем, появится ли влажность ладоней, дрожание пальчиков и пр.), смотрели на её глаза, просили их закрыть (следили, будут ли подёргиваться веки). Проверочный тест длился минуту, после чего я достаточно быстро перевёл её в вертикальное положение, головой вверх. Это обратный ортостатический тест, при котором в случае патологии у человека кружится голова, появляются тошнота, нистагм глаз или дрожат веки. Девочка спокойно встала на пол, прошла несколько шагов, не теряя равновесия и не покачиваясь. На вопрос, кружится ли голова – ответила отрицательно. Никаких признаков отклонения от нормы я не обнаружил. Ладони и подошвы стоп остались сухими, пульс слегка изменился, но в пределах физиологической нормы, давление осталось прежним, поза Ромберга – отрицательна. Я нашёл Таню совершенно здоровой. 

   В своём диагнозе я окончательно убедился, позвонив бабушке и дедушке Тани и расспросив их подробно о той ночи. Меня интересовало, видел ли дедушка судороги у Тани, и текла ли у неё слюна. Оказалось, что он ничего не видел, а судороги, якобы, видела бабушка. Ещё я узнал, что в то время, когда бабушка будила Таню, девочке снился сон, в котором она идёт по вагону и несёт стакан с горячим чаем. Вагон качался очень сильно, и было страшно, что стакан опрокинется и кипяток ошпарит её. 

  Теперь о сути. Кто поставил Тане диагноз «Эпилепсия»? Дедушка первым высказал предположение, а бабушка озвучила его в своём звонке в «скорую». Врач «скорой» со слов бабушки поставил диагноз «Эпилептический приступ». Остальное вам известно.  

   Порой мы, получив отрывочные знания, опираясь на жизненный опыт или информацию, полученную через Интернет или иным способом, сами ставим диагноз и озвучиваем его врачу. Врач может легко согласиться и назначить лечение, не у каждого есть время и желание уточнять диагноз. Так стоит ли ставить диагноз за врача и облегчать ему работу? Это весьма опасное занятие, так как принятие лекарств от несуществующей болезни чревато серьёзными осложнениями здоровья. 

   В нашей стране негласно идёт проверка многих лекарственных средств и экстремальных методов лечения. Никто за это ответственности не несёт. Часто это делается без уведомления людей, обращающихся за помощью. Таким образом, могут тестироваться и медицинские препараты. Не исключено, что в данном случае мы столкнулись с явлением гипердиагностики с целью проверки действия лекарственных средств и выявления побочных эффектов от их приёма. Ведь у каждого лекарственного средства есть противопоказания, и даже кратковременное применение препарата бывает не безопасным для человека. Я и сам однажды оказался в роли подопытного, когда стоматолог сделала мне укол анестетика, после которого «отнялась» не только нижняя челюсть, но и половина головы, шеи и надплечье, вплоть до плечевого сустава! Я около месяца не мог открыть рот, всасывая разжиженную пищу через щель между зубами. 

   Завершение истории. Прошло больше года, Танечка чувствует себя прекрасно. Никаких «приступов» за это время отмечено не было. Ей удалось избежать ненужного лечения. 

   Эту историю я привёл, чтобы показать, что диагноз может быть придуман из ничего. Что делать в этих случаях? Проводить повторные исследования, скрывая результаты предыдущих, чтобы не дать основания «подтвердить» ранее неверно поставленный диагноз. История знает достаточно случаев, когда однажды поставленный ошибочно диагноз «кочевал» за человеком всю жизнь. 

   И как же это здорово, что те методы и приёмы, которые мы используем в Школе Телесной Терапии и Миологии совершенно безобидны и не имеют побочных эффектов!

   ЛК